Большая История - дело мужское. Даты, царствования, войны и сражения, смены господствующего строя, внешняя и внутренняя политика, мировое закулисье - в этом они разбираются, корпят, анализируют. Пишут книги, ломают друг о друга копья диссертаций.

История малая, даже микроскопическая, с точки зрения серьёзной науки пустячная - дело женское. Даты свадеб и годовщины знакомств, дни рождений, именины. Память смертей и рождений, переплетений нитей судеб и запутанных родственных связей - задача женщины. Не изучать, но помнить.

Из малых, частных историй составляется История большая. И бывает так, что в пути одной капли можно проследить линии течения реки.

читать дальше

Когда началась война, моя бабушка была маленькой девочкой. Действительно очень маленькой - из-за небольшого роста в первый класс её взяли только в девять лет. Жила она с мамой, старшими братьями и маленьким братиком Юрочкой в крохотном бывшем сарае-крольчатнике недалеко от военного аэродрома. Отец их, Алексей Васильевич, в это время сидел в тюрьме за преступление по тем временам серьёзное: на станции у него из кармана вытащили кошелёк. А в кошельке кроме целой зарплаты был и пропуск на завод... Войну объявили летом, когда уже начались каникулы. Пришёл приказ: вывезти всех детей из Ленинграда. И мою бабушку вместе со всей школой, в которой она училась, под присмотром нескольких учительниц эвакуировали в Волховстрой. Ехала она с братом Юрочкой и другими первоклассниками и второклассниками в товарном вагоне, с худеньким вещмешком с какой-то одеждой и нехитрыми гостинцами на спине. На конечной станции полный состав детей посадили на грузовики-полуторки и развезли по окрестным деревням.

Бабушку привезли и оставили в какой-то маленькой деревне у реки. Ей там даже понравилось: река была красивая, пройти к ней можно было напрямик через поля, а в полях росла высокая-высокая рожь, которая закрывала маленькую бабушку с головой.

С братом их разлучили сразу: все мальчики жили в домах в деревне, а всех девочек поселили в здании школы. Присматривала за ними бабушкина учительница Ольга Александровна. Кормили ленинградских детей в колхозной столовой, очень неплохо. Никто ещё не голодал. Брат Юрочка каждый день бегал в лес, собирал чернику и приносил бабушке такой гостинец.

Бабушка очень скучала по своей маме, ей хотелось поскорее вернуться домой. Она залезала на калитку и подолгу смотрела в ту сторону, откуда привезли их грузовики. Но никто за ними не приезжал, а над головой постоянно пролетали самолёты. Столько самолётов бабушка ещё никогда не видела, хотя и жила в Ленинграде рядом со Ржевским аэродромом. Скоро она научилась по звуку отличать наши самолёты от немецких. Немецких было гораздо больше, и летели они на Ленинград.

Оказалось, что немецкое наступление шло как раз с того направления, куда были эвакуированы дети. И вскоре некоторые родители на свой страх и риск стали приезжать и забирать своих сыновей и дочек обратно в Ленинград. Приехала и бабушкина мама. Она забрала не только своих детей, но и соседских, бабушкиных одноклассников - всего девять человек. Шли они по просёлочной дороге пешком, заблудились в полях и к ночи вышли на какой-то полустанок. Железнодорожник не хотел пускать усталую и измученную женщину с девятью маленькими детьми на станцию, потому что по приказу посторонних было запрещено подпускать к железной дороге, но в конце концов пожалел их. Заночевали прямо на полу в каком-то узком коридоре.

Наутро им показали дорогу, и они снова пошли пешком - к Волховстрою. Дождались какого-то поезда, и бабушкина мама каким-то чудом договорилась, чтобы их пустили в товарный вагон. Поезд тронулся. Насколько далеко они успели отъехать, бабушка не знает. Но вскоре раздался знакомый страшный гул немецкого самолёта. На этот раз он не пролетел мимо, а начал бомбить поезд. Все выскочили из вагонов, в суматохе, среди гула, треска и взрывов бабушка услышала только голос ехавшего рядом с ними военного: "В лес, бегите в лес!" Она не помнила, как добежала до какой-то полупересохшей канавки, упала в неё и вжалась лицом в чёрную грязь. Подняла голову бабушка только когда стало ясно, что бомбёжка кончилась. Первое, что она увидела - пылавшие на путях вагоны и военных, которые голыми руками расцепляли состав. Путь продолжил паровоз с несколькими уцелевшими вагонами.

Паровоз гудел, собирая людей. Понемногу они возвращались к железной дороге, но бабушкиной мамы среди них не было. Она искала тех, соседских детей, которые разбежались и спрятались в лесу.

Наконец все как-то нашли друг друга, и паровоз отправился дальше. Доехали до станции Мга. Там - снова бомбёжка и снова обстрел. Бабушкина мама успокаивала детей, что до Ленинграда уже близко, можно и пешком дойти. Но никто из них и так не плакал. Бабушка помнит, что дети в войну никогда не плакали. Они повзрослели как-то сразу.

После Мги их больше не бомбили, и до Ленинграда добрались благополучно. От Московского вокзала до Ржевки шёл десятый трамвай, на нём и поехали - бабушкина мама и девять детей. Небо было густо-голубого цвета, а трамвай весело звонил. Это была такая радость - вернуться домой! Когда они шли пешком от трамвайной остановки, бабушкина мама вдруг остановилась. С горки от водокачки шёл их отец. Он не отсидел и года - его выпустили по амнистии и тут же взяли на работу обратно на завод. Это был последний мирный день.

Потом был чёрный дым от горящих складов. А потом был голод, о котором моя бабушка рассказывает просто и страшно. Про то, как она стояла многочасовые очереди за хлебом, и иногда люди, стоявшие перед ней, просто падали на землю и умирали. Как умер её дядя в первую блокадную зиму, и они целый месяц держали труп в той же комнате, где жили сами - чтобы использовать дядины хлебные карточки. Как одиннадцатилетняя бабушка без труда пролезала в лаз для куриц в сарае - никаких куриц там, конечно, давно не было. Как обезумевший от голода сосед ел трупы замёрзших на улице. Как в первую блокадную весну ели всю траву, которая вырастала на улице - и вся бабушкина семья едва не отравилась насмерть каким-то не тем растением...




Сейчас моей бабушке 85 лет. Всё, что я здесь написала - это расшифровка аудиозаписи её рассказа.